Дорого
имя Пушкина и для жителей Всеволожского района, ведь здесь - знаменитое
«Приютино», усадьба Оленина, где гостили в числе других Гнедич, Крылов
и, конечно же, Пушкин. Пушкин писал стихи в альбом Аннет Олениной,
делал на полях беглые и точные наброски окрестных мест, гулял по
Приютинскому парку. Думается, что гений великого поэта коснулся и
других, расположенных вблизи имения «Приютино», мест, так, например,
старожилы Колтушей любят поговаривать о старом дубе, возле которого
якобы останавливался Александр Сергеевич. И хотя сейчас уже, наверное,
сложно восстановить подлинную картину прошедших веков, возможно,
какой-нибудь пушкинист когда-нибудь «набредет» и на «колтушский след» в
биографии великого поэта.
Начало июня связано в сознании
всех россиян с «Пушкинской датой» - этот день отмечают не только
любители поэзии, он стал воистину всенародным праздником. А иначе и
быть не могло - «Пушкин - это НАШЕ ВСЕ». И тем не менее - у каждого
Пушкин свой: кто-то с детства запомнил «Сказку о рыбаке и рыбке», у
кого-то - встреча с Пушкиным произошла в школьные годы; для одного
Пушкин - это «Онегин», для другого - это «Маленькие трагедии»,
увиденные на сцене Александринского театра …
Дорого имя Пушкина
и для жителей Всеволожского района, ведь здесь - знаменитое «Приютино»,
усадьба Оленина, где гостили в числе других Гнедич, Крылов и, конечно
же, Пушкин. Пушкин писал стихи в альбом Аннет Олениной, делал на полях
беглые и точные наброски окрестных мест, гулял по При-ютинскому парку.
Думается, что гений великого поэта коснулся и других, расположенных
вблизи имения «Приютино», мест, так, например, старожилы Колтушей любят
поговаривать о старом дубе, возле которого якобы останавливался
Александр Сергеевич. И хотя сейчас уже, наверное, сложно восстановить
подлинную картину прошедших веков, возможно, какой-нибудь пушкинист
когда-нибудь «набредет» и на «колтушский след» в биографии великого
поэта.
Но независимо от того, бывал ли Александр Сергеевич
Пушкин в нашем крае или нет, он нам дорог и понятен и по сей день. Но
все мы приходим к нему разными путями. О том, как она обретала «своего
Пушкина», рассказывает ТАТЬЯНА МИХАЛКОВА.
… Как далеки,
бесконечно далеки и невозвратимы те годы, когда мы учили наизусть
«Письмо Татьяны», читали взахлеб «Повести Белкина», торжественно
декламировали со школьной сцены «Анчар, как грозный часовой, стоит один
во всей Вселенной …»
Пушкинские дни - всегда были для людей
моего поколения особенными. Вот на тех самых школьных «утренниках»,
читая отрывки из произведений нашего прославленного Русского Гения, мы
не могли даже помыслить какого-то несерьезного отношения к этому - не
побоюсь сказать - событию! Юные пионеры надевали парадную форму, были
всегда подтянуты, аккуратно причесаны и держались - соответственно
моменту. Возможно, кому-то из современных подростков такое отношение
покажется слишком высокопарным, но в своем - тогда еще отроческом -
порыве мы были искренни, и в нашем поведении не было никакой фальши.
…
Годы шли. И Пушкин жил в моем сердце. В минуты печали я брала в руки
старый двухтомник в сиреневой кожаной обложке и шептала: «Итак, она
звалась Татьяна …» Я закрывала глаза … - нет, я не воображала себя
«онегинской Татьяной», хотя и носила то же имя; я думала, я
представляла себе, как выглядела Таня Ларина, каков был мир ее чувств,
каковы были ее отношения с няней, мамой, сестрой … До сих пор помню,
как впервые увидела «Евгения Онегина» на сцене - в Театре оперы и
балета им. С.М. Кирова (ныне Мариинском) в Ленинграде, городе, в
котором прожила всю жизнь. Татьяна Ларина, «в малиновом берете»,
поразила мое юношеское воображение, и, придя домой, я быстро набросала
на бумаге изящную (как мне тогда казалось!) головку в экстравагантном
головном уборе.
Позже, когда я, студентка филфака ЛГУ им. А.А.
Жданова (теперь СПбГУ), познакомилась с творчеством Александра
Сергеевича Пушкина подробнее, я особое внимание уделила его рисункам -
наброскам «на полях», беглым и точным, - и поняла, что и в этом поэт
был гениален.
Я немела перед Пушкиным, я робела перед ним. Я
увлекалась Лермонтовым, затем Есениным - серьезно, потом в моей душе
царила Ахматова, а позже как-то исподволь пришел Николай Рубцов. Все
эти поэты были прекрасны и достойны, но «тропу» к ним в моем сознании
несомненно проложил Великий Пушкин - единственный в своем роде - об
этом я не забывала никогда, и, погружаясь в «березовый край» Есенина,
«зеленые цветы» Рубцова, «розы Летнего сада» Ахматовой, - я всегда
подспудно чувствовала за ними Александра Сергеевича Пушкина - и
понимала: без него эти поэты были бы совсем иными, и вряд ли мы могли
бы говорить о «выражении русской национальной идеи» …
… Я стала
писать стихи сама. Понимая все их несовершенство, я все же решилась
посвятить одно из моих стихотворений Пушкину. Случилось это вечером
того дня, когда я, по приглашению известной петербургской поэтессы
Ирэны Андреевны Сергеевой, приняла участие в одной из встреч на Мойке,
12.
Невозможно описать, что чувствовала я, оказавшись на сцене
«святая святых» - был май, День города, по Мойке плавно скользили
прогулочные теплоходы, светило солнце, люди радовались. Это был
прекрасный день и, как я поняла позже, начало моего нового пути.
…
А на стихи, что я сложила тогда, композитор Наталья Аляева написала
песню, и 19 октября, в День лицея, еще один из «пушкинских дней», песня
эта прозвучала.
… Время шло, и я все явственнее чувствовала, что
постепенно обретаю право сказать: «Мой Пушкин». Вы, может быть,
возразите - надо ли для этого иметь какое-то особое «право»? А я
считаю, что надо. К Пушкину приходят - путем всей жизни, это - как
дорога к Вере, дорога к Богу - сродни тому.
Поставить точку в
этом небольшом размышлении я хотела своим коротеньким стихотворением,
которое называется так же, как и сама статья: «Мой Пушкин». Оно уже
было набрано, но перечитав текст, я поняла: не надо «совмещать» его с
Пушкиным, пусть лучше останется среди моих черновиков, приведу здесь
лишь последнее четверостишие:
« … И когда первый луч рассвета
Разбередит ночную тьму,
Раскрою томик я поэта
И, может, Пушкина пойму».
Татьяна МИХАЛКОВА
[к содержанию номера]
