|
|
 После
публикации эссе «Озеро подземных ключей» (см. газету «Колту-ши», № 38
от 18 ноября 2011 г.), в котором я вспомнил о личности руководителя
Лаборатории поведения приматов Института физиологии имени И. П. Павлова
Леонида Александровича Фирсова (1920-2006), мне нежданно-негаданно
предоставили посмертное издание его воспоминаний «По ухабистым дорогам
науки. Записки приматолога» (СПб., 2007; издательство и типография не
указаны).
Если книги имеют свою судьбу, то это
утверждение справедливо и по отношению к современной истории выпуска и
распространения некоторых из них.
Л. А. Фирсов в течение жизни
выпустил около 10 книг. Все они посвящены изучению человекообразных
обезьян. Среди них - «Память у антропоидов. Физиологический анализ»
(1972), «Поведение антропоидов в природных условиях» (1977), «И. П.
Павлов и экспериментальная приматология» (1982). Еще три монографии
были изданы в 2000-е гг. совместно с нейрофизиологом А. М. Чиженко-вым.
Однако только в этой, выпущенной эфемерным тиражом в 300 экземпляров,
автор подводит итоги и приподнимает для читателя завесу тайны своей
непростой судьбы ученого - свидетеля «жестокого века».
Замечу
кстати, что по прошествии более четырех лет с момента выхода книги в
свет я не обнаружил ее ни в одной из крупнейших научных библиотек
России и мира. К декабрю 2011 г. Библиотека Российской Академии наук и
ее филиал -Библиотека Института физиологии тоже не составили
исключений. Мне казалось, что единомышленники Л. А. Фирсова отпечатали
ее то ли «для галочки», то ли для личных нужд.
В этом тревожном
факте нет ничего непривычного: мемуары ученого вполне могут быть
восприняты не только как «исповедь сына века», но и в качестве
«исповеди гонимого подвижника». Именно в таком положении оказался Л. А.
Фирсов в Институте физиологии осенью 1986 г., когда по навету,
сочиненному младшим коллегой, в его квартире «был сделан обыск и
предъявлен ордер Василеостровского прокурора на арест»; ученый был
насильственно отвезен «в Ленинград на ул. Каляева (совр.
Захарьевская.-А. Т.), где располагалось всесильное ОБХСС» (глава «В
каземате»). К счастью, тюремное заключение продлилось только трое
суток, а Фирсов был в итоге полностью оправдан Генеральной прокуратурой
СССР.
Рассказанная исследователем история про каземат «образца
восьмидесятых» -это не просто один из примеров агонии тогдашней системы
политического и экономического контроля над гражданами. Это подлинный
анатомический театр, блестяще проведенное Л. А. Фирсовым - не только
биологом, но и медиком с хирургическим опытом - вскрытие гнойника
клеветы внутри его «родного» Института.
Впрочем, в своей книге
Л. А. Фирсов менее всего стремится к тому, чтобы в фокус его памяти
попали все без исключения санузлы Института физиологии. Задача мемуаров
иная - передать читателю ту неопалимую купину внутреннего горения,
которая понуждала их автора «жить, думать, чувствовать, любить,
свершать открытья» (Борис Пастернак).
Несмотря на почтенный
возраст Л. А. Фирсова в ту пору, когда он писал свои воспоминания - а
происходило это в 2003-2006 гг.,- ему это вполне удается. Особенную
пытливость и неугомонность будущего ученого, не совпадающие с
обязательным трудолюбием, можно почувствовать в первых главах - «Самое
начало», «Мой учитель - академик Л. А. Орбели», «Меня все жалеют» и
«Ветеринар поневоле», которые посвящены студенческим и первым
послевузовским годам Фирсова, проведенным в Колтушах. Тот же внутренний
гон перекачивающего горячую кровь сердца вполне отразился и в мемуарах
о профессиональной жизни - главах, где описаны лабораторные опыты на
приматах, экспедиции с вывозом человекообразных обезьян на природу, а
также их киносъемки и транспортировки (глава «Первая экспедиция» и мн.
др.). Та же страстная увлеченность научным делом позволила Фирсову еще
в советские годы занять в среде
физиологов особое и обособленное положение исследователя - создателя
фильмов о своих подопытных питомцах («Обезьяний остров», 1974;
«Косматые Робинзоны», 1977; и др.). Широкая публичность,
противопоказанная научной деятельности в принципе, в данном случае
сослужила Фирсову добрую службу, увеличив его внутреннюю и
внутриинститутскую независимость и косвенно защитив от развития
репрессий, когда они все-таки его настигли.
Способность резать
«правду-матку» в глаза, не поддакивая преобладающему общему мнению, не
оставила ученого и на закате его дней. Немногие политические суждения,
оброненные в его воспоминаниях, выглаживают массовое сознание
исключительно против шерстки привычных представлений: «Вспомним, что
всеми проклятый И. В. Сталин не только сохранил СССР, т. е. старую
Россию, но даже кое-что прибавил за кровь советского народа»; с другой
стороны, распад СССР, согласно Л. А. Фирсову, есть «кастрация по методу
наших умников-демократов» («Первая экспедиция»).
В этих
суждениях сквозит не только голос бывшего фронтовика из народного
ополчения, прошедшего впоследствии допросы «умельцев из СМЕРШа» (к
сожалению, подробности той фильтрации Л. А. Фирсов оставляет «за
кадром»). В них слышится запоздалый скепсис созидателя с подрезанными
крыльями и мечтателя о постройке в Колтушах Международного
приматологического центра, идея которого так и погибла, едва
зародившись, в недрах СССР 1980-х гг., когда Институтом физиологии
управлял академик В. А. Говырин, а мечтатель и прожектер Фирсов на
время пополнил ряды неблагонадежных.
Военная тема представлена в
воспоминаниях Л. А. Фирсова очень коротко и на уровне почти
мистическом. Глава «Эхо войны» посвящена повторному совпадению во
времени и пространстве двух солдат - медика Фирсова и раненного в грудь
Морозова, которого первый не смог взять с собой при отступлении к
Кингисеппу, будучи вынужден ограничиться перевязкой, введением
облегчающих страдания препаратов и запиской с указанием диагноза. Волею
судеб они встретились в попутке на Колтушском шоссе в сентябре 1948
года…
Огромный пласт сведений о минувшем, представленных в
воспоминаниях Л. А. Фирсова, относится к области кол-тушского
краеведения, которое переплетено в книге с краеведением академическим.
Бесценной для колтушской памяти является глава «Самодеятельность в
Колтушах», где рассказано о драматическом кружке, который вела
сотрудница Библиотеки Института физиологии Н. К. Клещева, чтении стихов
Маяковского Н. А. Рокотовой (1918-1977) и о семейном оркестре В. И. и
М. К. Аверьяновых. По убеждению мемуариста, любительская артистическая
деятельность была раньше «важным каналом самовыражения человека»,
обреченного играть в жизни роль строителя социализма. Благодаря усилиям
Фирсова с выступлениями и лекциями в Колтуши приезжали и
профессиональные артисты - Павел Кадочников, Николай Акимов, Галина
Карева: «их можно было заманить» «только твердым обещанием, что им
покажут обезьян» (глава «Попутчики»). Подкупает искренностью и добротой
рассказ о медицинской помощи, которую Фирсов оказывал в Колтушах и
окрестностях людям и домашним животным в 1947-1950 гг.- время его
аспирантуры («Ветеринар поневоле»). В главе «Мой учитель - академик Л.
А. Орбели» рассказано о тогдашнем - относящемся к периоду официального
запрета абортов - распоряжении директора Института и начальника
Военно-медицинской академии Л. А. Орбели начальнику Приемного отделения
академии обследовать и лечить всех больных из Колтушей по записке
Фирсова. «…я до сих пор в Павлово встречаю тех сотрудников и их детей,
жизни которых были спасены этими мудрыми распоряжениями Л. А. Орбели»,-
заключает мемуарист. Академический аспект колтушского краеведения
представлен в книге Л. А. Фирсова описанием встреч с такими фигурами,
как президент Академии наук СССР М. В. Келдыш, академики Л. А. Орбели,
К. М. Быков, В. Н. Черниговский, Е. М. Крепс, А. М. Уголев и профессор
Л. Г. Воронин. Но это не означает, что ученый удостоил своим вниманием
только «бессмертных». В его воспоминаниях читатель также найдет имена
достойных лаборантов и классных шоферов. И, что замечательно, многие и
многие имена студентов и учеников.
Л. А. Фирсов был человеком,
которого беспокоила судьба науки в России и не устраивала ее нынешняя,
приниженная, по воле властей предержащих, роль. Сам он с удовольствием
передавал свои знания и опыт молодым ученым, не поступаясь принципами,
которые усвоил еще в юности. «Я с гордостью считаю себя учеником
академика Л. А. Орбели,- напоминает Фирсов.- Вслед за моими родителями,
которые мне дали не только жизнь, но и многие правила, как этой жизнью
пользоваться,- уважение к старшим, трудолюбие, помощь ближнему, начала
религиозного чувства и др.,- академик Л. А. Орбели, проф. А. М.
Алексанян и проф. Л. Г. Воронин - являются моими уважаемыми научными
родителями». Судя по всему, автор воспоминаний стал «научным родителем»
множества специалистов, проводивших исследования в его колтушской
Лаборатории: не случайно глава об учениках в науке озаглавлена им
«Студенческий конвейер». К сожалению, ученых, разделяющих убеждение
Фирсова в необходимости готовить продолжателей своего дела, становится
теперь все меньше, и этот процесс, похоже, необратим.
С внешней
стороны книга оставляет двойственное впечатление. Первая и четвертая
страницы обложки проиллюстрированы снимками лабораторных корпусов в
Павлово, видами парка и фотографией Л. А. Фирсова, сделанной в 1998 г.
Неподдельный интерес вызывает вкладка - подборка исторических
фотографий, которая начинается с портрета будущего автора воспоминаний,
снятого в 19-летнем возрасте (1939 г.). Значительный контраст по
отношению к содержанию книги и великолепным иллюстрациям обнаруживает
весьма неровная редакционная подготовка.
Однако это не помешало
бы появлению бестселлера по разделам «история науки», «краеведение» и
«мемуары», если только выпустившие эту книгу люди в полной мере
осознали бы свою ответственность за надлежащее ее распространение перед
страной и миром, а главное - перед памятью автора, который был не
понарошку выдающимся ученым и не понаслышке замечательным человеком.
А. Г. ТИМОФЕЕВ
[к содержанию номера]
|
